Почему готовят и ведут войны капиталистические государства?
Первичная функция военной мощи при капитализме – защита и расширение контроля над ресурсами, рынками и путями сообщения ради интересов капиталистического класса данной страны. Однако, вооружения и воины чреваты большими расходами и рисками для самих капиталистов, часто перевешивающими всякие выгоды.
Например, хотя США действительно имели интересы в Юго-Восточной Азии в 1960-е и 1970-e годы, вряд ли эти интересы были соизмеримы с огромными расходами войны во Вьетнаме (тем более с учетом отрицательных социально-политических последствий). Растущее осознание этого факта среди американских капиталистов привело, в конце концов, к отступлению США от Вьетнама.
Другами словами, государства часто действуют неразумно с точки зрения тех капиталистических интересов, которые они предположительно представляют.
Причин этого кажущейся неразумности много. Но главное в следующем. Война – это не только функция, которую государство выполняет в интересах национального капиталистического класса в целом. Это тоже – и во всë большей мере – масштабное капиталистическое предприятие со собственными интересами, политически влиятельный «военный бизнес».
Ядро военного бизнеса, конечно же, это так называемый военно-промышленный комплекс. Производители вооружений, как и всякие другие капиталистические фирмы, стремятся максимировать прибыль. Им всë равно, полезны ли или нет их товары в плане военной стратегии.
Военно-промышленный комплекс прямо зaинтересован не только в гонке вооружений, но и в самой войне. Только во войне можно испытывать вооружения при боевых условиях. Война потребляет старые накопления вооружений, которых затем надо заменить. После войны с Россией, скажем, перeвооружение – первый приоритет правительства Грузии. Наконец, война укрепляет ожидания будущих войн, тем самым стимулируя спрос вообще.
Нынче, однако, производители вооружений не единственные «торговцы смерти». Корпорации типа Блэкуотер (Blackwater – чëрная вода) продают боеспособность непосредственно как труд наëмных боевиков. Другие корпорации типа Халлибуртон (Halliburton) продают разные тыловые службы.
Я отнюдь не говорю, что все вооруженные конфликты без исключения противоречат интересам национального капитала. Иногда страна в состоянии достать ценные ресурсы без чрезмерчых расходов. Примером могут служить Английско-Исландские войны 1970-х годов по поводу правами рыболовства в Северном Атлантическом Океане. Другой пример, пожалуй – нынешняя борьба за острова в Южно-Китайском море, точнее, за местные нефтегазовые ресурсы (воюющие стороны здесь — Китай, Тайуан, Вьетнам, Филиппины и Малайзия).
Наоборот, некоторые войны не имеют никакого прямого отношения с контролью над рынками и ресурсами. Например, недавняя война в Грузии. Правда, важные нефте- и газопроводы проходят юг страны, но Россия не пыталась их захватить. Россию побудил «стратегический» мотив предотвращения НАТОвского окружения – то есть, ухудшения положения страны в случае будущих войн.
Опять же, войны Израиля безсмысленные с точки зрения Израильского капиталистического класса в целом, который явно заинтересован в мировом соглашении и (как следствие) неограниченном доступе к рынкам и дешевым трудовым ресурсам Ближнего Востока. Этот интерес, однако, подчиняется политическому господству Израильского военно-промышленного комплекса.
А как насчëт войн США и их союзников в Ираке, Афганистане и Пакистане? Это, по-моему, войны менее четкого характера. Контроль над нефтересурсами, конечно, важный фактор в Ираке, но не оправдывает такие огромные расходы. Если настоящая цель состоит в остановлении спада положения США в мировой экономической конкуренции (в частности, в защите статуса доллара как резервная валюта), то реальный итог – ускорение этого спада.
Итак: перед нами две разных модели взаимоотношения капитализма и войны. В первой модели, война выступает инструментом в руках государства, действующего в качестве «исполнительного комитета (национального) капиталистического класса в целом» (Маркс). Вторая модель, в отличие от первой, учитывает эволюцию войны в капиталистическое предприятие сама по собой, во военный бизнес. Военный бизнес имеет свои собственные интересы и поэтому не может функционировать просто как инструмент более общих капиталистических интересов.
Представляет ли первая модель «нормальный» капитализм, а вторая модель какое-то ультра-милитаристское отклонение от нормы? Можем ли мы сказать, что первая модель рациональна (не с человеческой а с капиталистической точки зрения), a вторая нерациональна? На первый взгляд, кажется, это так.
Но на каких реальных основаниях рассматривать вторую модель как менее рациональую чем первую? Каждая модель представляет возможный вариант капитализма и возможную форму капиталистической рациональности – и человеческого безумия. Главное различие в том, что первая модель предпологает существование абстрактного «национального капитала в целом», а вторая ориентируется на отдельные капиталистические фирмы (отдельные капиталы). Одни фирмы продают колбасу, другие компютеры, третьи войну. И всë.
Стефан