Почему готовят и ведут войны капиталистические государства?
Первичная функция военной мощи при капитализме – защита и расширение
контроля над ресурсами, рынками и путями сообщения ради интересов
капиталистического класса данной страны. Однако, вооружения и воины
чреваты большими расходами и рисками для самих капиталистов, часто
перевешивающими всякие выгоды.
Например, хотя США действительно имели интересы в Юго-Восточной Азии в
1960-е и 1970-e годы, вряд ли эти интересы были соизмеримы с огромными
расходами войны во Вьетнаме (тем более с учетом отрицательных
социально-политических последствий). Растущее осознание этого факта
среди американских капиталистов привело, в конце концов, к отступлению
США от Вьетнама.
Другами словами, государства часто действуют неразумно с точки зрения
тех капиталистических интересов, которые они предположительно
представляют.
Причин этого кажущейся неразумности много. Но главное в следующем.
Война – это не только функция, которую государство выполняет в
интересах национального капиталистического класса в целом. Это тоже – и
во всë большей мере – масштабное капиталистическое предприятие со
собственными интересами, политически влиятельный «военный бизнес».
Ядро военного бизнеса, конечно же, это так называемый
военно-промышленный комплекс. Производители вооружений, как и всякие
другие капиталистические фирмы, стремятся максимировать прибыль. Им всë
равно, полезны ли или нет их товары в плане военной стратегии.
Военно-промышленный комплекс прямо зaинтересован не только в гонке
вооружений, но и в самой войне. Только во войне можно испытывать
вооружения при боевых условиях. Война потребляет старые накопления
вооружений, которых затем надо заменить. После войны с Россией, скажем,
перeвооружение – первый приоритет правительства Грузии. Наконец, война
укрепляет ожидания будущих войн, тем самым стимулируя спрос вообще.
Нынче, однако, производители вооружений не единственные «торговцы
смерти». Корпорации типа Блэкуотер (Blackwater – чëрная вода) продают
боеспособность непосредственно как труд наëмных боевиков. Другие
корпорации типа Халлибуртон (Halliburton) продают разные тыловые службы.
Я отнюдь не говорю, что все вооруженные конфликты без исключения
противоречат интересам национального капитала. Иногда страна в
состоянии достать ценные ресурсы без чрезмерчых расходов. Примером
могут служить Английско-Исландские войны 1970-х годов по поводу правами
рыболовства в Северном Атлантическом Океане. Другой пример, пожалуй –
нынешняя борьба за острова в Южно-Китайском море, точнее, за местные
нефтегазовые ресурсы (воюющие стороны здесь — Китай, Тайуан, Вьетнам,
Филиппины и Малайзия).
Наоборот, некоторые войны не имеют никакого прямого отношения с
контролью над рынками и ресурсами. Например, недавняя война в Грузии.
Правда, важные нефте- и газопроводы проходят юг страны, но Россия не
пыталась их захватить. Россию побудил «стратегический» мотив
предотвращения НАТОвского окружения – то есть, ухудшения положения
страны в случае будущих войн.
Опять же, войны Израиля безсмысленные с точки зрения Израильского
капиталистического класса в целом, который явно заинтересован в мировом
соглашении и (как следствие) неограниченном доступе к рынкам и дешевым
трудовым ресурсам Ближнего Востока. Этот интерес, однако, подчиняется
политическому господству Израильского военно-промышленного комплекса.
А как насчëт войн США и их союзников в Ираке, Афганистане и Пакистане?
Это, по-моему, войны менее четкого характера. Контроль над
нефтересурсами, конечно, важный фактор в Ираке, но не оправдывает такие
огромные расходы. Если настоящая цель состоит в остановлении спада
положения США в мировой экономической конкуренции (в частности, в
защите статуса доллара как резервная валюта), то реальный итог –
ускорение этого спада.
Итак: перед нами две разных модели взаимоотношения капитализма и войны.
В первой модели, война выступает инструментом в руках государства,
действующего в качестве «исполнительного комитета (национального)
капиталистического класса в целом» (Маркс). Вторая модель, в отличие от
первой, учитывает эволюцию войны в капиталистическое предприятие сама
по собой, во военный бизнес. Военный бизнес имеет свои собственные
интересы и поэтому не может функционировать просто как инструмент более
общих капиталистических интересов.
Представляет ли первая модель «нормальный» капитализм, а вторая модель
какое-то ультра-милитаристское отклонение от нормы? Можем ли мы
сказать, что первая модель рациональна (не с человеческой а с
капиталистической точки зрения), a вторая нерациональна? На первый
взгляд, кажется, это так.
Но на каких реальных основаниях рассматривать вторую модель как менее
рациональую чем первую? Каждая модель представляет возможный
вариант капитализма и возможную форму капиталистической рациональности
– и человеческого безумия. Главное различие в том, что первая модель
предпологает существование абстрактного «национального капитала в
целом», а вторая ориентируется на отдельные капиталистические фирмы
(отдельные капиталы). Одни фирмы продают колбасу, другие компютеры,
третьи войну. И всë.
Стефан